Как вознесенский поселянин Иван Летючий со взяточничеством в александровской полиции боролся

От редакции. Наш автор, историк Борис Артемов, любит нырять в глубь времен. В этот раз нырнул совсем уж глубоко – в начало позапрошлого века. Какой он, Александровск в 1805 году – читайте. Заставка к новой серии очерков выполнена художницей Марианной Смбтян.

Многие считают: Запорожье так и осталось уездным городком. Жизнь и нравы его обитателей мало чем отличаются от позабытого бытия предков. Потому-то, кажется, и жизнь наша идет даже не по спирали, а по замкнутому кругу. Описанные события подтверждаются архивными документами, исследованиями краеведов

Давняя вражда

Уж почитай двенадцать годков как имеется в Александровске своя полиция. И тюрьма для колодников имеется. И две караульни. Уж и располагается теперь городничий достойно, соответственно значению должности. А не в том убожестве, в коем его предшественники к неудобству своему по распоряжению ратушного начальства располагались. С той давней полузабытой поры вражды промеж Ратушей и городничим немало воды утекло. Позабылась давешняя вражда напрочь.

Тогда, в одна тысяча восемьсот третьем году, по прибытии в Александровск из города Орехова былых лет мариупольского городничего по фамилии Финк отдан был ему решением бургомистра для исправления служебных потребностей неказистый домишко. Да такой негожий для дела, что даже колодники размещались прямо в сенцах, за неимением иных помещений. Оно тогда и понятно было – кого же порадует, когда из-под твоего начала власть к иному переходит? А того пуще обидно, что те денежные крохи, которые на потребности блюсти городской правопорядок губернскими властями выделялись, с твоего стола в чужой карман переходят. А к тому ещё и собранные усердием и мукой с обывателей дорожную, этапную и квартирную подати ополовинить придётся. Вот и приходилось в ту давнюю пору неоднократно вмешиваться в сей перманентный конфликт едва ли не самому губернатору. Дабы, по мере возможности, к всеобщему спокойствию и порядку, разрешать постоянные склоки меж двух враждующих сторон. Да разбирать взаимные кляузы, что с изрядной желчью и завидным постоянством александровские бургомистр и городничий слали наверх по инстанциям друг на друга.

Ко всеобщему согласию

Теперь все сладилось, слава Господу. И свершившиеся о прошлом восемьсот четырнадцатом годе очередные выборы в Ратушу тому подтверждение.

Гражданский староста Василий Карпушев тогда подал бумаги. О том, что на потребности александровской полиции, которая есть для безопасности всех и каждого, денег выделяется вкрай мало, тюрьма и караульные при ней не отапливаются и не освещаются. Боле того – не покрываются даже минимально расходы на жалование нижним чинам. Дабы хоть отчасти исправить положение, пришлось занять немалую мещанскую сумму на отдачу, но она до сей поры не возвращена. В ответ на это александровский городничий и судья Свягин донёс, что содержание полицейских помещений по высочайшему повелению отнесено на городские расходы. И коли денег не хватает, следует просто повысить подати.

Не в пример былому распрей и споров не возникло. Вновь избранное ратушное правление тот же час приказало принять надлежащие меры безотлагательно в удовлетворение необходимых потребностей. А помимо уже облагаемых податью сословий, приобщить к сбору потребных денежных средств дворян и разночинцев, которые дотоль, почитая себя в другом состоянии, требованиям Ратуши не повиновались. А для надлежащего качества и соблюдения положенного срока приказано было избрать сборщика оной подати из их же среды. И обязать сего сборщика передавать деньги гражданскому старосте в положенный день под квитанции.

Дело о воровстве на Вознесенском баштане

Да, собственно, и не было никакого дела. Так – немудрящее, вскоре забытое происшествие, да сгинувшая в пыльном архивном чулане канцелярская переписка, которой не дали ходу.

Осенью одна тысяча восемьсот пятнадцатого года с жалобой по инстанции обратился казенного селения Вознесенского поселянин Иван Летючий. Дескать, в последних днях августа, конно объезжая свою бахчу для сбережения взращённого превеликими трудами урожая, застал посредь поля подводу, в которую трое неизвестных складывают украденные арбузы. Причем складывают, стервецы, лишь отборные, безжалостно топчась по иным. Не стерпев подобного урона, поселянин закричал, да так, что двое из воров немедля ударились в бега, воспользовавшись кромешной тьмой. А третий вскочил в повозку и погнал оную к городу. Летючий бросился вслед, на полном скаку, догнав вора, перерезал вожжу и супонь. Когда же повозка остановилась, бросился без страху на обидчика. Тряс оного до тех пор, пока вор не признался, что звать его Иван Брыль, и состоит он, вместе с убежавшими подельниками Иваном Онищенко и Павлом Литовченко, в мещанском сословии среди обитателей Александровска.

Летючий самолично доставил вора и повозку с украденными у него арбузами в городскую полицию. Каково же было его удивление, когда по прошествии лишь нескольких дней, явившись в полицию для справки о ходе дела, он узнал, что вор был освобождён. Безо всякого следствия и суда, ясное дело, за мзду и по корыстном умысле полицейских чинов. А его слёзная просьба оштрафовать обидчиков на семьдесят рублей – согласно наименьше исчисляемой сумме убытку – была и вовсе не принята во внимание. Отправили безо всякого уважения к удовлетворению жалобы восвояси. Спасибо, что взашей не вытолкали.

По обращении же в орган городского самоуправления, коий, по его разумению, явственно покровительствует полицейскому произволу, получил Летючий, да и то, по прошествии длительного срока, формальную отписку. Дескать, с виновных будет взыскано один рубль и пятнадцать копеек за краденые арбузы. А прочие же его претензии не составляют в глазах должностных лиц Ратуши ни воровства, ни мошенничества. Посему этого к уголовному поступку причислить невозможно, для разрешения вопроса дела по сему предмету исключают из числа нерешённых и оставляют без отсылки на ревизию.

Борис Артёмов