Два года спустя: на каком сейчас этапе дело об убийстве «Сармата» в Бердянске

Со времен обретения Независимости Украина вписала немало светлых страниц в свою историю. Но за 29 лет были и не самые яркие ее эпизоды, которые не принято афишировать накануне празднеств. Такие как, например, убийство в приграничном Бердянске ветерана АТО Виталия Олешко («Сармата»), совершенное другим участником войны на Востоке. Сегодня, через год судебных разбирательств дело «Сармата» почти полностью развалилось. В организации и совершении убийства обвиняются одиннадцать человек, больше половины из которых, судя по материалам дела, с гибелью атошника никак не связаны. Побывав на судебных заседаниях Бердянского городского районного суда, журналисты «Субботы плюс» попытались разузнать, о ходе следствия и почему в стране, находящейся в состоянии войны, брат стреляет в брата.

Подробности убийства

Ветеран АТО, бердянский активист и отельер Виталий Олешко с позывным «Сармат» был застрелен днем 31 июля 2018 года во дворе собственной гостиницы. Стрелял другой ветеран российско-­украинской войны, экс­боец батальона «Торнадо» Артем Матюшин. Выстрел, по словам очевидцев, был произведен в спину из охотничьего обреза.

Следователи утверждают, что «Сармата» хотели  ликвидировать еще в июне 2018 года. Тогда будто бы в Бердянск приезжала специальная группа киллеров. Но что-то пошло не так. Тогда, по версии следствия, через месяц приехала другая группа из четырех человек и поселилась в гостинице «Евро»; то были указанный выше Матюшин, а его сопровождали Ломака, Обухов и Владимиренков.

Организацией убийства, якобы, занимался местный бизнесмен Михаил Сигида. Следствие утверждает, что именно Сигида поселил Матюшина и компанию в отель, а потом передал исполнителям деньги, оружие и автомобиль. Однако в суде до сегодняшнего дня не прозвучало никаких прямых доказательств.

А судьи кто?

Вообще, через два года после трагедии, согласно услышанному в суде, лишь с натяжкой можно утверждать, что убийство «Сармата» было заказным. Ведь если бы были доказательства, все точки над «і» были бы расставлены, и все сестры получили бы по серьгам.

С другой стороны, если дело «Сармата» все-таки носит заказной характер, то оно — как подметили киевские журналисты — рискует оказаться в одном ряду с убийством Гонгадзе, заказчики которого до сих пор не названы.

Остается надеяться, что коллегии судей Бердянского суда удастся разобраться во всех хитросплетениях этого громкого дела и как можно раньше вынести справедливое решение. Тем более что «сделать все возможное» лично пообещал президент Украины Владимир Зеленский. В июне с.г. Гарант Конституции  вышел к побратимам убитого «Сармата», объявившим голодовку на знак несогласия с судейским решением отпустить некоторых обвиняемых под домашний арест. К чести президента и судей, после вмешательства аппарата первой особы государства, суд не пошел ни у кого на поводу и продолжает кропотливую работу.

Пока же, в ожидании справедливых судебных решений, мы решили понять, куда девается армейское братство, у людей, вернувшихся с фронта? С таким вопросом мы обратились к Тимуру Кнышу – Запорожскому ветерану АТО, который  полгода провел с «Сарматом» в плену «на подвале»
у сепаратистов непризнанной ДНР.

Дефицит льгот

«Если говорить о самом «Сармате», то таких как он на фронте называют «Рэмбо» ­ люди которые несколько «тянут одеяло на себя», ­ признался Тимур. Не скажу, что это плохо, но подобные качества там не всегда ценят, т.к. война это бригадная «работа», именно так можно достичь результатов в бою. Несомненно, место подвигу на войне есть всегда, и подобных героических примеров немало, но – в первую очередь важна взаимовыручка и четкое распределение в бою функций каждого.

То, что побратимы, воевавшие в одних окопах, сегодня оказываются по разные стороны баррикад, на это есть свои причины. Основная, если перефразировать Булгакова, который говорил, что квартирный вопрос испортил москвичей, можно сказать, бывшие однополчане иногда не находят общий язык из-­за льгот и привилегий, которые они несомненно заслужили. Но этот ресурс ограниченный и с годами не увеличивается, в отличие от ветеранов, которых с каждым днем все больше возвращается с фронта. И вот тут дает о себе знать «шкурный» вопрос и, знакомая многим нашим соотечественникам зависть. Грубо говоря, что бы получить что­-то для себя, нужно подвинуть кого-то из твоего же круга.

На фронт попадали все по-разному, кто-то по патриотическим убеждениям, кто-то по мобилизации, но по возвращению не все могут адаптироваться к жестким правилам жизни на «гражданке», которые порой жестче, чем на войне. На фронте понятнее: есть свои и есть враг. Вернувшись же домой, ты хочешь или нет, должен прильнуть к какой-то организации, распределяющей государственные блага. Понятно, что лидеры пытаются привлечь ребят на свою сторону, используя в качестве мотивации материальную составляющую, тем самым заработать себе авторитет.

Подобная нездоровая конкуренция среди адекватных людей, отчасти создана искусственно, как самим государством, так и бизнесом, который оказался неподалеку, как и во всех сферах нашего бытия. До сих пор не созданы правила игры, одинаковые для всех. Более того, государственная система распределения льгот АТОшникам, построена на основе работы с ветеранами Второй мировой войны, когда практически все приходится «выбивать». И чего греха таить, коррупционные схемы в, казалось бы благом деле, никто не отменял.

Земельный вопрос

Иногда сами льготники тому виной. Так, получая участок под застройку, большинство пытаются его продать. Ведь получить кусок земли, хоть и бесплатно, это далеко не все, нужны немалые средства, для строительства на нем. У многих вернувшихся с фронта таких денег просто нет. Поэтому и пытаются продать надел, дабы хоть что-то заработать. Подобная система превращает вчерашних воинов в спекулянтов льготами, что, естественно, разлагает  и порождает нездоровую конкуренцию.

Другой вид земли, положенной АТОшникам, это сельхозугодия, которые предоставляются  лишь для осуществления на них работ сельхоз назначения. Ну, какие из воинов фермеры? Хотя есть примеры таковых, но они единичны. В Украине, практически, нет свободной земли. Вся она паханная и в производстве то ли у фермеров, то ли у агрохолдингов.  И из этого фонда, наделы выделяются льготникам. Снова, нужно у кого-то забрать и ком-то отдать. Скажите, кому из хозяев подобное понравится. Поэтому они соглашаются на такое, но с условием, что эти земли они будут арендовать, но уже не у государства, а у льготника­-АТОшника, который за аренду в казну не обязан платить. И это вполне законная схема. Но, вы же понимаете, что в данной цепочке выпадают звенья из местных «князьков», чему они сопротивляются со страшной силой. Поэтому максимально затягивается процесс. Даже получив де-юре свой льготный надел земли, де-факто вы можете стать его владельцем, а соответственно получать какую-то выгоду, спустя не один год. Если говорить с экономической точки зрения – это несколько лет урожая на неучтенной земле, на которой, понятно, кто-то наживается.

Абсурд подобной системы еще в том, что ребятам, вернувшимся с фронта в родное село, землю в качестве льгот могут предоставить в соседнем населенном пункте, а то и области. Понятно, что заниматься фермерством на чужбине, да еще отобрав кусок земли у местных, мало кто будет. Поэтому подобные паи скупаются агрохолдингами, с которыми местные тягаться не в силах. В подобных схемах ветераны войны, сами того не подозревая, становятся
оружием рейдерства.

Сегодня по стране во всю шагает децентрализация. В связи с этим тоже много чего интересного. Местные громады стали отказывать иногородним в льготной землена их территории. На что имеют законное право. Хотя кто у нас соблюдает закон? По-нашему, если нельзя, то можно, но дороже. Тут включаются свои схемы. Одним словом, рынок льготной земли на сегодня – доходное место для всех, где вращаются баснословные суммы. К сожалению, в этих нечистых играх вынуждены быть замешены и ветераны, дабы хоть что-то получить из положенного им по закону. Там они оптом воевали за землю, а тут им предлагают торговать этой землицей в розницу…

Отсюда и конфликты как между бывшими военными и гражданскими, так и между самими побратимами, в жернова которых подталкивает само государство, чаще заигрывая, а не предоставляя одинаковые для всех  правила игры. А ведь люди, прошедшие войну, зачастую вспыльчивые с обостренным чувством несправедливости, почему нередко и пытаются сломать систему, но, к сожалению, чаще сама система ломает их.

Брат или не брат?

О подобные гражданские «айсберги», я считаю, и разбивается военное братство, которое закаляется на фронте. К сожалению, в Украине нет единого ветеранского движения. Вернувшись с войны, ребят растягивают под крыло той или иной организации, занимающейся, в том числе, «выбиванием» льгот, политические партии накануне выборов начинают «охоту» на АТОшников.

Чего греха таить, «окопная» война, в состоянии которой, в связи с перемириями, сейчас находится Украины, разлагает как военных, так, в принципе, и гражданских. Военные, не имеющие четких задач и приказов, начинают разбредаться.  Вернувшись с фронта, на безработье и безденежье, бойцы часто востребованы в полукриминальных, так называемых, охранных агентствах, ведущих борьбу за сферы влияния, прикрывшись благими намерениями. Нередко бывшие однополчане таким образом оказываются в противоборствующих лагерях. Где вчерашние побратимы уже не боевые товарищи, а конкуренты. Есть люди, которые остаются в стороне от подобных конфликтов, пытаясь быть независимыми. Но рано или поздно им тоже приходится принять чью-то сторону, пропадая в социальных жерновах.

Неоправданные надежды

Придя с фронта, военных начинают переформатировать на потребителей, внушая, что за твои риски на передовой им должны все, от государства до рядовых граждан. Особо на этом поприще отличаются руководители (нередко сами бывшие военные) всяких общественных организаций, фондов и, конечно же, партийные идеологи. Искусственно накручивая ветеранов против  себе равных и общества. Ведь одна только Запорожская область с населением около 1,8 млн. человек имеет около полумиллиона льготников, включая участников сегодняшней войны, число которых только увеличивается. При этом «откусывая» часть льгот от общего пирога, который не растет как на дрожжах.

Но эти люди не просят милостыню или «халяву», они хотят лишь помощи, допустим, в льготных кредитах. Некие привилегии этим людям не нужны, в первую очередь, как защитникам страны, которые, будучи на учете, в любую минуту могу вновь отправиться
в окопы. Для этого они не должны терять свои бойцовские качества и повышать профессиональный уровень воина, не говоря уже о психологической реабилитации. На самом деле, к сожалению, этого нет. Да, есть пострадавшие от войны, вернувшиеся с фронта инвалидами, есть семьи без кормильцев, дети -сироты – этим категориям нужна адресная материальная помощь.

К сожалению и у гражданского населения сегодня наблюдается некое разочарование в военных, которого не было при первых волнах возвращения с фронта. Общество надеялось, что люди, прошедшие войну, наведут порядок и на гражданке. Надеясь на их решительные действия, иногда даже, прощая им противозаконные. Ведь, ни для кого не секрет, что мало какие законы у нас работали до начала войны, да и не действуют сейчас. Большие надежды на борьбу с этим возлагались на бесстрашных воинов, которые защитили свою страну на фронте и не дадут разворовывать ее в тылу, научив чиновников, политиков, олигархов и т.д. бояться себя больше чем Закон. Но, как видим не сложилось, система, где силой, где хитростью, и их подмяла под себя.

К тому же и само обществ выбрало позицию пассивного наблюдателя. Вместо того, чтобы как-то помогать военным решать общие задачи, ждали результатов в стороне. Тут даже дело не в глобальном масштабе, а в бытовых ситуациях. Когда АТОшник пытается защитить кого-то на улице или свое право на льготы в общественном транспорте, большинство из гражданских наблюдает со стороны, снимая на телефон. В итоге желание что-то менять пропадает и у тех и у других.

Лично я на сегодня не вижу выходы из сложившейся ситуации. Боюсь, что и побратимы и все общество сможет объединиться только лишь при приближающейся новой угрозе. Сейчас же, придя домой после
5-6 лет войны, ребята искренне не могут понять, что здесь происходит и за что они воюют! Люди, которые на фронте сражаются, в том числе за власть, вернувшись – вынуждены с ней же бороться. Но, нельзя допускать новой беды, нужно создавать понятные «матрицы» построения справедливого государства.

Положительный образ

Сегодня при правительстве Украины существует Министерство по делам ветеранов, но их функция не должна сводиться к раздаче «плюшек». Основной задачей должно быть формирование положительного образа ветерана. Сюда входит адаптация военных к гражданской жизни, при этом не дать растерять ему качества защитника.

Эти люди, я считаю, не сделали ничего сверхъестественного. Хотя военные подвиги были. Они просто были и есть мужиками, которое выполнили свой долг и, если нужно, сделают это снова. Эти люди не просят государство брать себя на поруки, а просто не отворачиваться от них. Помочь продолжать полноценную жизнь на гражданке, найти в ней свое место. Что получается далеко не у каждого. Почти 80% из тех, кто возвращается с фронта, не могут приноровиться к условиям жизни без войны. Кто-то возвращается снова в окопы, кто-то замыкается в себе, что приводит к трагическим последствиям. И это не только их проблема, это беда всего общества. Которое, после событий новейшей истории Украины (образование и становление новой страны, два Майдана, активная фаза войны, утрата территорий), практически все с посттравматическим синдромом. Все мы фронтовики, не смотря на то, были ли на фронте или нет. Избавиться от подобного можно лишь став, единой силой, способной одержать победу на всех фронтах. Пока, погрязши в междоусобицах, мы рушим свою страну сильнее любого врага. И с этим нужно что-то делать, в первую очередь.

Основная задача государства на данный момент, кто б ни был у власти – это борьба за человеческие мозги. Ведь украинцы победоносно прошли не один Майдан, стали и есть участниками войны, защищая страну  – но все равно власть воспринимают как потенциального врага, а не как инструмент для построения государства», — посетовал наш собеседник.

Денис КРАМАР