Запорожские борцы с детской смертью

Отделение реанимации – это место, где идет постоянная борьба жизни со смертью. Услышать о перемещении своего близкого в это отделение – это если не удар для человека, то, как минимум, тревожный звонок. Но для врачей, которые работают в реанимации, спасать жизни людей – всего лишь сложная профессия. Даже если многие твои пациенты не умеют еще ходить и говорить. Журналисты «Субботы плюс» провели день в отделении реанимации пятой детской горбольницы Запорожья (Хортицкий район). Были жалость, тишина, легкий страх и даже немного смеха

Из историй болезни
Артем, 9 лет. Тяжелый (перфорированный) аппендицит. Живет с сестрой, родители на заработках в Москве. Прооперировали, идет на поправку, спрашивает, когда можно пойти гулять.
Тимофей, 2,5 года. Левосторонняя пневмония, плеврит. Положительная динамика выздоровления.
Александра, 3,5 года. Тяжелая пневмония. Родители затянули с обращением в больницу, лечили ОРВИ. При температуре 39,5 градусов вызвали скорую. Наблюдается, проводятся процедуры, ввводятся антибиотики.
Таня, 15 лет. Включила фен, там что-то вспыхнуло, девочку ударило током. Теперь жалуется на боли в области сердца. Переводят в кардиологическое.

Закрыться от родителей

Рабочий день у врачей начинается с «пятиминутки», которую медики между собой называют «сорокаминуткой». Действительно, это действо продолжается никак не меньше получаса. Заведующие отделениями отчитываются перед главврачом о состоянии пациентов, докладывают о поступивших больных и их будущем лечении. Просторный и прохладный актовый зал, в котором проходит «сорокаминутка», сухой тон докладчиков и замечания главврача – все это больше напоминает профсоюзное собрание на заводе, а не подготовку к лечению­спасению детей.

После собрания мы извилистыми коридорами больницы идем в реанимационное отделение. Замечаем неоконченный ремонт и странную планировку здания – окна многих палат, операционных и процедурных выходят прямо в коридоры.

Вход в реанимацию закрыт на магнитный замок и открывается изнутри. Это препятствие предназначено прежде всего для ограждения персонала и пациентов от встревоженных родителей, которые при виде своего больного чада не всегда способны рассуждать и действовать хладнокровно.

Переодеваемся в халаты. Начинается обход отделения. В большой палате, за стеклянной перегородкой, перед которой постоянно дежурят медсестры, находится пять маленьких пациентов. Пока врачи обсуждают состояние детей, измученные болью и лечебными процедурами малыши засыпают. Только ребенок лет одиннадцати с синдромом Дауна продолжает улыбаться, издавая угукающие звуки.

По результатам обхода восьмилетнего мальчика везут на гастроэнтероскопию (проще говоря – глотать трубку с камерой на конце для исследования желудочно­кишечного тракта). Парень просыпается, и, не понимая, куда его везут, на всякий случай начинает лениво всхлипывать.

Страх и холод

Молодая женщина, представилась Эвелиной. Лежит в палате со своей трехлетней дочерью Миленой. У малышки – тяжелое воспаление легких (кстати, в реанимации несколько ребят с воспалением легких – родители не всегда в состоянии распознать эту подлую болезнь, принимая ее за обычную простуду). Милена смотрит на наши белые халаты, готовясь заплакать. «Это не доктора, ничего делать не будут», – успокаивает ее мама.

Оказывается, это первое серьезное заболевание малышки – и сразу реанимация. Вопрос об ощущениях после того, как ее ребенка направили в реанимацию, вводит Эвелину в ступор, её взгляд становится пустым. «Тяжело было», – вздыхает она через некоторое время, – «я даже не могла смотреть, как ей катетер вводят – глаза закрывала», – признается мама маленькой пациентки. И жалуется на холод в палате: «Одеяла здесь детские, небольшие. А батареи еще не топят – так что ночью сплю одетая, и все равно холодно» (когда готовилась статья, отопление в больницах еще не включили. – авт.).

Вскоре видим, как девочку­подростка вывозят на операцию по удалению аппендицита. А малыша полутора лет готовят к бронхоскопии (процедура включает введение под общим наркозом в бронхи трубки и откачивание слизи). Мальчик до «засыпания» даже не всхлипнул – видимо, подобные действия врачей стали для него привычными.

Алкоголь, дурман, смерть

В ординаторской врачи много заняты написанием текущих документов и ведением «дневников» больных, куда описывается прогресс в лечении – а таковых есть по четыре на каждого пациента. Иногда за дверью слышится громыхание каталки, на которой по отделению развозят инструменты, еду и лекарства.

Пользуясь моментом тишины, пытаемся поговорить с докторами. Наиболее общительным оказывается Кирилл, «интерн второго года».

– Вам надо было сюда после Покровской ярмарки приходить, – говорит Кирилл в ответ на наше замечание об относительном спокойствии в отделении. – Вот это было «весело». Одна 13­летняя девочка чуть до алкогольной комы не допилась – влила в себя чекушку водки, вином запила. Вторая, 17 лет от роду, долго смешивала водку и энергетик. Так ее вообще привязывать пришлось – кусалась, ругалась, царапалась. Конечно, мы сразу докладываем о таких случаях в наркодиспансер, родителям и в полицию. Как же этим юным пьяницам стыдно на утро…

Еще молодой интерн рассказал о жутковато­забавных случаях отравления детей семечками дурмана: «Они потом по три дня живут в мире собственных галлюцинаций. Так, один рассказывал о том, что он в лесу ел ягодки, которые ему давал врач, исчезнувший впоследствии. Другой хотел выйти с балкона – орал, что там колодец, в который ему необходимо прыгнуть. Таких приходится обездвиживать, чтобы себе не навредили».

Рассказал Кирилл и о самых страшных случаях, закончившихся гибелью детей: «За полтора года моей работы в отделении было три таких случая. В одном присутствовали многочисленные врожденные пороки, несовместимые с жизнью. В другом у 14­летнего мальчика, весившего больше 100 килограммов при росте полтора метра, отказали почки – проведенный диализ не помог. Третий игрался в школе на спортивных снарядах, неудачно упал – в результате случился отрыв селезенки и почки, разрыв кишечника. Операция, увы, была безрезультатной».

Заведующий отделением Вячеслав Капуста соглашается, что врачам свойственна определенная профессиональная черствость, без которой можно было бы сойти с ума от бесчисленных детских страданий. «Вот только не помогает это в те моменты, когда нужно выйти за стеклянную дверь и сказать родителям, что их ребенок умер. Ты и волю в кулак собираешь, и молишься – а все равно идешь, как на плаху… Очень тяжело это, невозможно привыкнуть», – вздыхает опытный реаниматолог.

Вай-фай вечного света

Попутно узнаем, что свет в палатах реанимации вообще не выключают, несмотря на жалобы детей и их родителей. Также при нас интерны обсуждали курсы английского языка – те из них, кто свою учебу оплачивал, не собираются работать в Украине за копейки. Но вот «бюджетник» Кирилл даже после положенной отработки не хочет уезжать из страны: «Надеюсь, что здесь все наладится». Но о принятой недавно медицинской реформе ничего не знает – «не слышал внятных объяснений». Тогда как заведующий отделением реформу поддерживает, утверждая, что тормозят изменения те, кто сегодня наживается на и без того нищей медицине.

Тем временем в реанимацию привозят пятилетнюю девочку, которой стало плохо после прививки от гриппа, сделанной в частной клинике. Информацию о побочных эффектах вакцины доктора ищут привычным для всех методом – в интернете. Кстати, вай­фай в отделение провели сами работники. Но доступ предоставляют и пациентам – «если они хорошо себя ведут».

Узнаем о докторских приметах – а таких, как оказалось, весьма много, причем каждый доктор зачастую имеет свои собственные. Так, один врач не берет на работу книги. Второй не дает родителям пациентов мобильный телефон. Третий уходит на смену, не прощаясь с домашними. И все, как один, крайне не любят пожеланий вроде «Хорошей смены» или «Спокойной ночи».

Поэтому и мы уходим из реанимационного отделения без всяких пожеланий. Даже «до свиданья» сказать язык не поворачивается – свидеться в реанимации даже с такими классными врачами, как наши новые знакомые, совсем не хочется.

День прошел без трагедий – и хорошо. А всем врачам города – огромное спасибо за их слабооплачиваемый, но такой нужный и благородный труд.

Марина Богуславская, Богдан Василенко

Дорого и бесплатно
По словам докторов, один день пребывания пациента в детской реанимации может обходится в пять тысяч гривен и более. Но все дорогие лекарства и манипуляции оплачиваются из бюджета. Родителей могут попросить купить пеленок или памперсов – впрочем, даже такие небольшие просьбы вызывают у некоторых запорожцев возмущение.

Обучение плохому
Когда один из журналистов вышел во двор больницы перекусить, группа рабочих, ремонтирующих крышу больницы, как раз активно обсуждала одного из своих коллег. Бедолага то ли арматуру не там приварил, то ли инструмент какой­то потерял. Так как шепотом работяги не говорили, то дети и их родители во всей больнице могли много узнать о нестандартной сексуальной ориентации неудачника и методов его интимных сношений с собственной матерью.